Кришна в Лахте: как живёт главный храм вайшнавов в Петербурге

Полупаломничество

Адрес: «Центр Бхакти-йоги», ул. Морская, 15

Будний день, час дня. Пока Приморский район по горло завален работой и пытается не спечься на солнце, я медленно прохожу Лахта-центр. Ощущения – как у Сэмуайза Гэнджи, который покидает Шир и оставляет позади место, дальше которого ещё не ступал. Да и иду я почти что к эльфам – те тоже жили сообща, рядом с природой и по возможности у воды. Сворачивая с Приморского шоссе на Морскую улицу, где пятнадцатый дом – это храм кришнаитов, подспудно думаю: «Хорошо же они устроились! С одной стороны – центр общественной жизни, с другой – море, с третьей – как будто лесок». Да и дома вокруг так называемого «Центра Бхакти-йоги» (именно так храм обозначен на картах) – сплошь элитные кирпичные коттеджи с отгороженными зелёными участками. А расположился кришнаитский храм у самого берега Финского залива. Сделав шаг от стены пятнадцатого дома по Морской улице, ступаешь уже на песок.

Когда подхожу к большому розовому зданию, по контурам украшенному белой лепниной, меня встречают закрытые железные ворота и такая же калитка с домофоном. Безуспешно пытаюсь войти так, чтобы никого не потревожить, но помощь всё-таки нужна. 

Рядом, за стойкой вегетарианского кафе «Ганеш», где можно купить кришнаитскую еду, стоит молоденькая аккуратная девушка. На ней, как принято в религиозном течении Гаудия-Вайшнавистов, длинный сарафан ниже колен и яркая, но не вызывающая футболка. Она разъясняет мне, что обязательно нужно позвонить в домофон, и когда я это делаю, то выясняю, что войти сюда суждено, видимо, не всем.

– Добрый день! – здороваюсь я в металлическую сеточку домофона и сразу же вызываю подозрение тем, что говорю не «Харе Кришна».

– Здравствуйте, а вы куда? – вопрошает меня мужской голос без неприязни, но и без явного желания пропустить.

– В храм.

Тут же все проблемы решаются: к калитке подходит худой мужчина средних лет с короткой стрижкой и небольшим длинным хвостиком. Как объяснили, этот хвостик обязателен для всех, кто погружается в религию под началом духовного учителя. Такая причёска помогает сохранять энергию в верхних чакрах и сосредотачиваться на мыслях о Боге. 

Пропустив через калитку, худой мужчина провожает меня к храму со словами:

– А вот это дом Божий.

По его глазам, серьёзным и смиренным, можно понять, что говорит он это не просто так и не для заполнения тишины. Тем более я и сам прекрасно вижу, что передо мной. Нет, в этих словах есть какой-то сакральный смысл, что-то возвышенное и что-то, что самому этому мужчине чрезвычайно приятно произносить: «Дом Божий». Как будто, проговаривая это, он смакует осознание божественного присутствия и хочет поделиться им со мной. Сами кришнаиты позднее расскажут мне, что проповедовать – это один из лучших способов духовно очиститься. Пока же, ещё не зная этого, я начинаю ощущать, что проповедь здесь умело практикуется. 

– Если вы захотите, то ещё сможете успеть на киртан (на молитву – прим. авт.),– обращается ко мне мужчина, когда мы входим в храм. Кстати, в прихожей меня просят снять ботинки, полушутливо замечая, что пол кришнаиты моют. Мой проводник указывает мне на крохотную винтовую лестницу, которая, кажется, прекрасно бы поместилась в какой-нибудь минарет. Поднимаюсь по ней, и по мере моего восхождения звуки кришнаитского пения становятся всё громче. Наконец, вхожу в просторную залу и сажусь прямо на ступеньку, чтобы никому не мешать. Тем не менее кое-кто меня замечает и с благодушным видом кивает, будто подтверждая, что именно так всё и должно быть.

Киртан и прасад

В зале, потолок которой держат две белые колонны, «распускающиеся» розовыми цветками, расположилось человек пятнадцать: кто в цветных одеяниях, а кто в обычной мирской одежде. Почти все они сидят в позе лотоса, едва заметно улыбаются и поют на непонятном языке – санскрите. В руках у них какие-то металлические тарелочки на ленте: ими звенят в такт молитве. 

Самый главный тут – он же и ведущий голос в этой странной хоровой песне – пожилой мужчина, которого хочется назвать старцем за седую длинную бородку, строгий вид, белую кришнаитскую робу и чалму на голове. Однако в остальном мужчина этот вовсе на старца не похож: слишком уж у него ясные зеленовато-серые глаза и крепкое тело. Рядом с ним сидит ещё один мужчина, уже молодой, и настукивает ритм на барабане. И если бы в этом помещении не было алтаря, то можно было бы сказать, что эти люди просто поют для души, а не молятся – слишком уж их молитва не похожа на христианские. Ни способы, ни настроение не те.

Киртан заканчивается быстро, и нестарый старец начинает вслух читать молитвы, которые уже напоминают христианские. Когда кришнаиты разбирают в этом потоке непонятных слов какое-то определённое, они хором отвечают: «Джай!» Действительно, напоминает пасху, когда на батюшкино «Христос воскресе» прихожане восклицают: «Воистину воскресе!» После того, как бородатый мужчина в чалме умолкает и скорыми широкими шагами уходит в маленькую дверь, все посетители храма растягиваются на полу в виде стрелки, указывающей на статую Кришны (та стоит на алтаре). И лишь когда этот ритуал выполнен, они встают, здороваются друг с другом и спускаются по винтовой лестнице на первый этаж. Я же остаюсь в надежде поговорить с кем-нибудь из преданных – именно так называют себя последователи Гаудия-Вайшнавизма. 

И мне везёт. 

– Добрый день, в первый раз у нас?

Монах-кришнаит по имени Павел сам подходит ко мне с тем чтобы познакомиться. И этой встрече я чрезвычайно рад ещё и потому, что в прошлом Павел – тоже журналист. Правда, от суетной светской жизни он отказался уже несколько лет назад. И теперь у него – такая же белая кришнаитская роба, такая же короткая стрижка-ёжик и такой же хвостик-косичка. 

– Сегодня ко мне в гости приехали друзья, и я как раз скоро буду проводить им экскурсию по храму. Может, вы присоединитесь? – вежливо приглашает он. Логично, что отказываться я не буду.

Но сначала мы вместе решаем поесть. У кришнаитов существует одна хорошая традиция: закончив молитву, они садятся к столу, чтобы отведать прасад – вегетарианскую пищу, которую сначала предлагают Кришне. По мнению одного из преданных, как раз из-за этого их еда такая вкусная.

Когда мы спускаемся на первый этаж, я замечаю, что он похож на школьную столовую: пластиковые столы с толстыми железными ножками, общие скамейки, раковины за стеной-перегородкой. Да и есть, пожалуй, что-то школьное в этом размеренном и по-детски счастливом течении жизни. 

Мы с Павлом занимаем свои места, и нам подают рис с подливкой, множество овощей и жареную сою, которую я с удивлением принимаю за мясо. При желании можно было также взять суп (вероятно, из каких-то бобовых) и кусок яблочной шарлотки. Вроде бы ничего особенного. И всё же, при всём скептицизме, нельзя не признать, что эта-то простая еда оказывается по-настоящему вкусной. Может быть, потому что кормят там бесплатно, а может и потому, что здесь и взаправду есть что-то мистическое. 

Швецы, жнецы и на дуде игрецы

После того, как мы пообедали и кришнаиты показали мне свою гордость – судью, который только что преломил с ними хлеб, Павел подзывает меня и своих друзей. Мы выходим на участок перед храмом, и здесь начинается его рассказ. 

Когда-то жил в обычном, светском Петербурге один состоятельный мужчина. Его звали Виктор Георгиевич, он успел поработать шеф-поваром во многих престижных ресторанах и накопил большое состояние. И захотел Виктор Георгиевич купить себе участок на берегу Финского залива. Приехал туда, в Лахту, и нашёл подходящий кусок земли. Этим куском земли тогда владела какая-то пожилая женщина. И она ни за что не хотела продавать свой участок дёшево, потому что на нём, по легенде, был зарыт клад. Кроме того, у участка была и другая ценность – на нём стояла вековая стена, построенная немцем, который когда-то жил тут. 

Однако Виктор Георгиевич оказался очень убедительным. За 15 минут он уговорил женщину продать землю, на которой в 1997 году началось строительство главного храма одной из миссий кришнаитов в России. 

Храм этот возвели на пожертвования доброжелателей и сбережения Виктора Георгиевича, которого с некоторого времени стали звать Виджаем Раманом Прабху. (После посвящения все преданные получают замысловатые имена. Они свидетельствуют о начале их духовного пути.) 

Мы слушаем рассказ Павла и медленно поднимаемся на высокую террасу – она как бы опирается на стену немецкого столетнего дома. Сквозь пол этой террасы, через специальные отверстия к небу тянутся клёны. Павел объясняет, что Говинда Махарадж, гуру из Индии, который благословил постройку храма, запретил вырубать деревья. Поэтому пришлось позволить им расти хотя бы так. На той же террасе установили каменную беседку с крупным столом и стульями – из неё открывается вид на пляж и наше неприветливое пресное море. 

Когда спускаемся с возвышения по железной лесенке, попадаем в небольшой сад. Здесь спрятался дом самого Виктора Георгиевича – скромный, обитый вагонкой коттеджик, меркнущий на фоне каменного узорчатого храма. В саду растёт почти всё: и цветы, и смородина, и яблони. Там есть даже теплица с почти спелым урожаем помидоров и огурцов. В шутку говорю, что овощи для прасада берут отсюда, но получаю вполне серьёзное подтверждение моих слов от Павла. 

Помимо сада у кришнаитов есть мастерская. Выглядит она как обычный гараж, но внутри гораздо обширнее, причём не в территориальном, а в творческом плане. Здесь можно работать и лобзиками, и на компьютере, и на мудрёном станке, собранном преданными собственноручно для неясных мне целей. На стенах мастерской висят плоды ремесла: резные круги, лепные узоры, какие-то картиночки. На многочисленных столах – статуэтки божеств и ещё кучи всякой всячины.

Последняя достопримечательность сада – сферический кинотеатр. Выглядит он как маленький надувной купол, под которым, тем не менее, может свободно поместиться человек сорок. По субботам в этом кинотеатре показывают просветительские мистические фильмы, и, когда ложишься на пол, устланный коврами и подушками, можно почувствовать, что летишь.

Шир был не там? 

Уйти от кришнаитов без подарков – невозможно. Только переступаю через порог, как мне вручают презенты. Это – две упаковки халавы – манной каши, смешанной с цитрусами и орехами, и миниатюрная книга о Кришне в твёрдом переплёте. Называется она «Поиск Шри Кришны, прекрасной реальности». Распрощавшись с Павлом, выхожу за ворота и думаю, что если в слове «Шри» поменять местами две первые буквы, то получится «Шир». Шир Кришны. 

И правда: у храма кришнаитов есть всё, чтобы называться Широм: и спокойная, доброжелательная жизнь, и свой край земли, о котором речь заходит редко, и жители – с причудами, но такие же милые и, в сущности, безобидные. Поэтому отвечать на вопрос, кто же такие эти преданные – эльфы, хоббиты или обычные люди – пожалуй, сложно. Однако если никто меня не съел, если я до сих пор не переписал квартиру и не ушёл скитаться по улицам, чтобы предлагать честному народу ужасные книги про прекрасные вещи, то, может, кришнаиты – не такие уж и орки.